8–9–8 - Страница 52

— …он потому и уехал сюда. Думал, что обретет здесь покой. Вы слушаете меня?

— Что? Да… Конечно, слушаю. Да…

— У нас были сложные отношения. Он почти забыл о своей семье в Касабланке. О нашей семье. И не хотел, чтобы я приезжала. Как будто я могла чем-то навредить ему, поставить в неловкое положение. Как будто я дикарка… А я, между прочим, закончила компьютерные курсы. И курсы по делопроизводству.

— И по маркетингу, — добавляет Габриель.

— Именно.

— Странно, что он не заметил вас. Прошел мимо.

— Кто? — Мария с удивлением смотрит на Габриеля.

— Тот американский актер, с которым вы встретились на центральной улице. Ричард Гир.

— Почему же странно?

— Вы такая красивая. Не заметить вас невозможно. — Сейчас не самое подходящее время для флирта, но удержаться Габриель не в состоянии. — Я бы точно не прошел мимо.

— А вы и не прошли. Ведь так?..

Все это могла бы сказать раскованная европейка, а никак не марокканка, только что оторвавшаяся от родины, но кто их знает, этих марокканок? Тем более закончивших компьютерные курсы и мечтающих ухаживать за лошадьми. Или все дело в двух годах, которые Мария отдала онкологическому центру, уколам, капельницам и катетерам? Она видела много страданий и размышляла о быстротечности жизни и о том, что нужно ценить каждую минуту. И каждого человека, встретившегося на пути.

Если Габриель прав насчет онкологического центра, то это все объясняет.

И что там у нее в кувшине?..

— Я должна пойти туда, — решительно заявляет Мария. — Поговорить с полицейскими. Поговорить с женой брата. Поддержать ее.

— Вы думаете, ей нужна ваша поддержка? Вы же сами говорили — она вас не жалует.

— В такую минуту родственникам лучше держаться Вместе. А она — наша родственница, как ни крути.

Сколько лет Марии? Скорее всего, она — ровесница Габриеля и ей никак не может быть больше двадцати, плюс-минус пара лет. Но ведет она себя, как взрослая, умудренная жизнью женщина, которая привыкла принимать молниеносные решения и полагаться только на собственные силы.

— Я отправляюсь с вами, Мария…

— Нет-нет… Будет лучше, если вы останетесь.

Мария вручает Габриелю кувшин и ногой пододвигает чемоданчик. Ну вот, не успели они толком познакомиться, как роли оказались распределенными. И Габриель снова не принадлежит себе, и его временем снова распоряжается кто-то другой. Остается надеяться, что только временем.

…Мария появляется спустя два часа и не одна — а в обществе той самой тридцатилетней женщины, жены брата. Габриель видел ее заплаканной, теперь она больше не плачет, и — самое невероятное — крепко держится за руку Марии.

— Это Магдалена, — сообщает Мария. — Жена моего брата… С которым случилось несчастье. А это Габриель, мой… э-э… старинный друг. Мы можем во всем положиться на него. Ведь так, Габриель?

Вместо того чтобы выказать удивление, Габриель лишь согласно кивает головой.

— Мы тебя не оставим, дорогая. Тебя и малыша.

— Малыша? — переспрашивает Габриель.

— Да. Я не успела сказать… У меня есть шестилетний племянник, и о нем нужно позаботиться в первую очередь, — решительный и в то же время нежный голос Марии вызывает у ее невестки новый приступ слез. Это слезы горя, но и облегчения одновременно — теперь она не одна. В кошмаре, ее окружающем, появился просвет, а в просвете — силуэты людей, способных поддержать, подставить плечо и объяснить, что произошедшее не постыдный криминальный случай, о котором нужно говорить только шепотом, а трагическое стечение обстоятельств или (что вернее) — Божий промысел. Так было угодно Богу или Аллаху, и кто станет спорить с его волей?

— Мы со всем справимся, — продолжает утешать невестку Мария.

— У него астма, — сквозь слезы выдавливает из себя Магдалена. — У нашего мальчика, Фелипе. Он так любит… любил отца… и у него астма.

— Не волнуйся, я дипломированная медсестра, и Фелипе теперь будет под моим присмотром.

— Ты ведь остановишься у нас?

— Ну… Если только на первое время… Пока в этом не отпадет необходимость…

— Я хочу, чтобы ты жила у нас. — Невестка Магдалена хватает Марию за руки и умоляюще заглядывает ей в глаза. — Обещай мне…

— Ну конечно, дорогая!..

История Марии и ее брата сделала Габриеля лучше, чем он есть на самом деле, — и все потому, что он вынужден принимать деятельное участие в чьей-то судьбе, решать мелкие ежедневные проблемы, сопровождать кого-то куда-то, о чем-то постоянно договариваться. Это совсем не свойственно Габриелю, с его обычно созерцательным образом жизни; ему не слишком нравится истеричная Магдалена и не нравится ее сын Фелипе — ублюдок шести лет от роду, с вечно текущим носом и желанием подличать исподтишка: дохлые мухи в еде, дождевые черви в волосах, песок на дне чашек, вытащенная из кармана мелочь и иголки, насованные туда же, — вот далеко не полный перечень его подвигов. К. тому же Габриель почти уверен: астма Фелипе — не более чем искусная симуляция. То есть болезнь, конечно, имеет место, но самые тяжелые ее приступы почему-то всегда следуют за материнским отказом

купить игрушку

купить мороженое

купить конструктор Лего

купить живого крокодила

купить колесо обозрения

купить поезд метро вместе с рельсами

купить полицейского в парадной форме

купить луну.

Единственное, чего хочется Габриелю, — так надавать маленькому негодяю по заднице, чтобы он неделю не мог сесть на нее. А через неделю повторить экзекуцию. И в последующем повторять ее до бесконечности, снова и снова.